← «Розовый Слонъ», альманах, выпуск второй

М. М.

Про Менделеева

Сейчас я вам поведаю историю из жизни молодого Дмитрия Ивановича Менделеева.

По случаю недавнего переезда из Одессы в Петербург, Менделеев снимал апартаменты на Каменноостровском проспекте, часть которых он переоборудовал в лабораторию. Гриша, сын владельца квартиры, обычно помогавший ему в опытах, сегодня ушел рано и Дмитрий Иванович остался один. Менделеев сидел в своей импровизированной лаборатории и конструировал пикнометр, однако в этот день у него работа явно не клеилась. Принцип-то он понял давно, но у него никак не выходило собрать прибор самому, а очень хотелось. «Как же это так?» — думал Менделеев, — «чемодан даже склеить могу, а какой-то сраный пикнометр, ёбаную стекляшку, не получается». Он сделал два пробных образца, но оба они получились какими-то кривыми и давали совершенно разные показания. Поэтому Менделеев был совершенно не в духе, его настроение омрачалось также и тем, что сегодня его совершенно замучили своей тупостью студенты, ровным счетом ни черта не понимающие в химии.

Грустные размышления великого химика прервал звон дверного колокольчика. «Кого еще черт несет?», — раздраженно подумал Менделеев, пожалел, что отпустил Гришку рано, но все же пошел открывать, споткнувшись по пути о свежесклеенный чемодан и грязно выругавшись.

На пороге оказалась Наташа. С ней он познакомился еще в Одессе, она приезжала туда навестить своего отца, который был, как и Менделеев, преподавателем в Ришельевском лицее. Они сразу понравились друг другу, и вскоре их отношения стали более близкими.

Приехав в Петербург, Менделеев сделался очень занят: необходимо было найти подходящую квартиру, устроить свои дела в университете, к тому же назревала научная командировка в Гейдельберг. Времени встретиться с Наташей у него просто не было. И вдруг этот звонок в дверь. Менделеев не поверил своим глазам.

— Наташа, ты ли?

— Димочка, как я рада, — Наташа бурей влетела в прихожую, бросилась Менделееву на шею и стала страстно целовать его.

— Господи, Наташа, это ты, даже не верится, милая моя! — Менделеев крепко обнял любимую.

— Дима, Димулечка, — она продолжала осыпать поцелуями его лицо, потом вдруг резко отстранилась, — дай я хоть на тебя погляжу-то, родненький ты мой! Да ты совсем не изменился!

— А ты, Наташа, похорошела, неужто в Петербурге тебе лучше, чем на юге?

— Здесь у меня дом, Димочка, а дома всегда лучше.

— Но как же ты меня нашла?

— Ах, господи, у меня же куча знакомых в университете! А ты даже и не соизволил меня навестить по приезду, — она шутливо стукнула кулаком Менделеева в грудь. Она понимала, насколько он был занят, поэтому не обижалась.

В общем, дорогой читатель, простояли они так несколько минут, целуясь, любуясь друг другом и говоря всякие нежности. А потом Менделеев увлек Наташу вглубь квартиры. Надобно отметить, что он уже перестал сожалеть о том, что отпустил Гришу так рано.

Наташа сама опустилась на софу и жадно притянула Менделеева к себе. Они покрывали друг друга горячими поцелуями, пока он пытался развязать ее корсет, а она — расстегнуть его жилетку. Наконец, освободившись от одежд, они занялись тем, чем обычно занимаются пары обнаженных людей противоположного пола.

---

***

Менделеев лежал на боку и поглаживал Наташину грудь. Она запустила руки в его пышную шевелюру и почесывала ее с довольным видом.

— Скажи-ка, Наташ, а вот если бы я тебе с кем-нибудь изменил, как бы ты отнеслась к этому?

— Ну, знаешь, что ты за вопросы такие дурные задаешь?

— Нет, ну а все-таки?

— Ну я даже не знаю. Скорее всего, я бы просто ушла от тебя. Да, конечно, я бы ушла. И я бы тебя ненавидела.

— Ненавидела? — Менделеев хохотнул, — откуда ж в тебе столько чувства собственности?

— Оттуда, дурачок. Потому что ты — мой! И ничей больше.

— Это что ж, стало быть ты лишаешь меня права распоряжаться собственным телом?

— Я тебе сказала, я бы тебя возненавидела. Будто ты бы поступил по-другому, а?

— Ну конечно, я вообще не принимаю чувства ревности! Это же просто мещанство какое-то!

— Ну да, хочешь сказать, тебе было бы все равно, если бы я тебе изменила?

— Не то чтобы все равно, но я считаю, что каждый сам себе хозяин, и не нужно превращать любовь в тюрьму. Если ты любишь человека, то никогда ему не изменишь.

— Ну хорошо, вот если бы я тебе изменила, что бы ты сделал тогда?

— Но ведь ты же меня любишь. И я тебе верю, ты бы этого не сделала. Я бы, пожалуй, расспросил тебя о причинах этой неверности, а разобравшись — простил.

— Ты бы простил?

— Да, конечно, простил бы. Потому что любовь важнее всего. И вовсе не нужно заострять внимание на мелких разногласиях.

— Это измена — мелкое разногласие? — Наташа распалялась все больше и больше, — и ты можешь закрывать глаза на такое? Любой настоящий мужчина будет всегда ревновать свою женщину к другим. Это показывает, насколько он ее любит! Раз ты говоришь, что ты бы не ревновал, значит ты меня и не любишь.

— Неправда, люблю, ты же знаешь это. Но ревновать бы не стал. Это удел плебеев! Да и вообще, давай замнем эту тему, все равно к нам это не относится.

— Не относится? — Наташа прищурилась, — ты уверен?

Менделеев с удивлением глянул в глаза подруге.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну почему ты так наивно уверен, что я тебе не изменяла?

— Ты… Что ты хочешь сказать?

— То, что пока ты был в Одессе, я несколько раз встречалась с профессором Шварцфельдом и отдавалась ему!!! — Наташа презрительно усмехнулась.

— Ты… Господи, зачем?.. С ним… О, боже… Как же это?..

— А вот так! — довольная тем, что ей удалось обескуражить Менделеева, Наташа отодвинулась и насмешливо взглянула ему в лицо. Он покраснел, мелко затрясся и стал что-то неразборчиво бормотать. Наташа посмеялась еще немного и уже хотела протянуть руку, чтобы погладить Менделеева и сказать ему, что это все шутка, как вдруг он резко поднял голову и посмотрел на нее взглядом, полным решимости.

— Сука! — выкрикнул он и, схватив со стола первую попавшуюся колбу с какой-то жидкостью, ударил Наташу по голове. Колба разбилась, жидкость потекла по лицу Наташи, смешиваясь с кровью, сочащейся из порезов.

— Сука! Курва! Блядь! — кричал Менделеев, хватая предметы со стола и швыряя их в Наташу. Она слабо закрывалась руками.

— Дима, что ты делаешь? Дима, не надо, это шутка, Димуля!!!

— Пизда подзаборная!! — исступленно завопил он, и, схватив со стола микроскоп, обрушил его ей на голову. Менделеев бил долго, пока не почувствовал, что Наташин череп основательно раздроблен. Голова Наташи на ощупь стала напоминать грелку, набитую льдом. Только тогда он позволил себе остановиться и перевести дух.

— Нет, ну вот стерва! — Менделеев смотрел на окровавленное обнаженное тело. — Что ж теперь с тобой делать?

Решение пришло незамедлительно. Менделеев оделся. Перетащил труп в лабораторию и свернул его калачиком. Заткнул в смесительной ванне сливное отверстие стеклянной пробкой с металлической цепочкой. Положил труп Наташи в ванну. Вернулся в комнату и принес Наташину одежду. Бросил ее в ванну. Залил ванну на треть дистиллированной водой. Полез на антресоли и достал оттуда три здоровенных бутыли с надписью «Царская водка». Надел специальные перчатки и маску. Осторожно вылил содержимое всех трех бутылей в ванну с трупом. Поставил пустые бутыли на место. Вернулся в комнату, взял Наташины туфли и сунул их в небольшую печку, стоящую в лаборатории, разжег ее. Довольно ухмыльнулся и потер руки. Снял специальные перчатки и маску.

— Ну что ж, теперь можно и перекур устроить, а то вишь, курва какая… — Менделеев достал портсигар, закурил с блаженным видом. Докурив, бросил по привычке окурок в пламя печи и вернулся в гостиную. Там сел у окна и стал разбирать свои наброски к сочинению о движении воздушных масс в условиях пониженного атмосферного давления.

Через несколько часов он зашел в лабораторию. В ванне находился мутный раствор. Менделеев улыбнулся и выдернул стеклянную пробку. Раствор слился в металлический бак, стоящий под ванной. Менделеев завинтил крышку бака и оттащил его в сторону.

— Гришка завтра уберет, — подумал Менделеев.

---

М. М.,
24-25.11.2001.

Оставить комментарий (LJ)

---